Лидия Гинзбург - Агентство Пинкертона [Сборник]

Литературное творчество в эти годы понимается многими как трудовая деятельность, изолированная от романтических представлений о поэтическом вдохновении и художественном воображении. Творчество принято опрощать и называть работой. В журнале «Литературная учеба», издающемся с 1930 года, с первых же номеров ведущие советские писатели Михаил Зощенко, Николай Тихонов, Константин Федин доступным для широкого читателя языком рассказывают о процессе создания литературного произведения в рубрике «Как я работаю». Рационализация литературной работы — форма участия в современной жизни СССР, которая сочетает утопический трудовой энтузиазм и производственное планирование. «Литературная газета» регулярно публикует отчеты о командировках писателей на производственные предприятия и в колхозы: «Ленинградский отдел ФОСП совместно с Ленотгизом организовал 8 выездных ударных бригад писателей. Тт. Либединский и Чумандрин уже полгода работают на заводе “Красный путиловец”. Л. Сейфуллина и О. Форш работают на текстильных предприятиях Ленинграда <…> Особая группа ав-торов-эстрадников <…> выступает со специально составленной программой в обеденные перерывы на ленинградских заводах и фабриках» («Литературная газета», ю. 03. 30. № ю (47))· В эти же годы Мариэтта Шагинян пишет роман «Гидроцентраль» (1931), посвященный строительству электростанции в армянской деревне. Валентин Катаев воспевает строителей магнитогорского металлургического комбината в книге «Время, вперед!» (1932).

В разгар увлечения советских писателей коллективным творчеством Гинзбург собиралась писать «Агентство Пинкертона» вдвоем со своей подругой Елизаветой Долухановой. Впрочем, с самого начала работы над романом она скептически смотрела на применимость бригадного подряда в литературе: «<…> очень хорошо, если несколько писателей вместе пишут одну книгу. Многим здесь даже смутно мерещится некая гарантия большей идеологической выдержанности. <…> Если бы мы <с Ветой — зачеркнуто, Елизаветой Долухановой> писали “Пинкертона” не вдвоем, а хотя бы втроем, то нами бы страшно заинтересовались, хотя из этого следовало бы только то, что книга имеет шансы быть не вдвое, а уже втрое халтурнее, чем книга, которую каждый из авторов мог бы написать в отдельности» (Тетрадь V. ю. об. 1929 — 17.12.1930. [161]).

Хотя книга была создана Гинзбург без соавторов, опыт «труда со всеми сообща» ей все-таки пришлось разделить. В 1931 году, во время работы над «Агентством Пинкертона», она ведет дневник в тетради, на обложке которой напечатан лозунг «Технические знания на помощь работникам ударных бригад». В ее записях речь идет и о социализации, и о соотношении работы и до-суга в период интенсивного социалистического строительства: «Утомления от нас требует государство и наш личный инстинкт. Впрочем, утомляться мало — надо переутомляться; недостаточно работать, надо перерабатываться <…>. Значение работы расширилось до крайности. Работа — источник заработка, средоточие интересов, поприще честолюбия, сфера творчества. <…> Настоящая работа — это когда пропадает время и ослабевают физические потребности» (Тетрадь V. ю. об. 1929 — 17.12.1930. [183а-184]).

В январе 1932 года, вскоре после сдачи романа в издательство, Гинзбург размышляет в своих записных книжках о том, что, написав «советский роман в ю листов», ей наконец удалось заявить о себе как о литераторе (Тетрадь VII. Январь — август 1932. [26]). Автору еще предстоит пережить много неприятностей во время долгой редактуры книги, но ее первый самостоятельный шаг в литературе наконец сделан.

Несколько запоздалой кажется тема романа, ведь мода на «красных Пинкертонов» приходится на середину 1920-х годов, когда «социальный заказ» Николая Бухарина создать новый советский детектив с популярным героем середины 1900-х — начала 1910-х годов (Рейтблат 1994) был выполнен такими писателями, как Мариэтта Шагинян, Валентин Катаев, Всеволод Иванов и Виктор Шкловский и др. (Маликова 2006). Не до конца ясно, зачем было писать еще один роман на тему, которая как раз к началу 1930-х годов перестает быть популярной.

Судя по всему, Гинзбург руководствовалась следующими соображениями. Пинкертон ей был нужен как известное имя, вокруг которого можно было строить документально-детективный сюжет, обыгрывающий на американском материале интерес к истории рабочего движения в России. Поздней весной 1931 года в журнале «Литературная учеба» Максим Горький объявляет о начале коллективного проекта по написанию истории заводов и фабрик. Третий номер «Литучебы» был специально посвящен методам реализации этого замысла, а также сложностям, с которыми могут столкнуться будущие исследователи. Начавшись на страницах образовательного журнала, «История заводов и фабрик» стала одним из наиболее долгосрочных советских культурных проектов. Подобные собрания материалов и исторические исследования продолжали выходить вплоть до 1980-х годов. Гинзбург сотрудничала с «Литучебой», в то время как Горький активно участвовал в обсуждении проблем советской детской литературы и опубликовал статью в уже упоминавшемся сборнике под редакцией Луначарского. Роман «Агентство Пинкертона», созданный на основе материалов по истории американского рабочего движения, по замыслу Гинзбург, должен был быть созвучен «истории заводов и фабрик».

Кроме того, Гинзбург обращалась к вышедшему из моды сюжету массовой культуры НЭПа с намерением разоблачить Пинкертона как врага рабочего движения. Эпиграф к роману «Нат Пинкертон — не плод воображения», воспроизводящий знаменитый дореволюционный рекламный слоган, намекает на то, что хозяин знаменитого сыскного агентства — вовсе не вымышленный литературный персонаж и даже не хитроумный разоблачитель «воров высшего и низшего полета». В послесловии к своему роману Гинзбург поясняет, что ее целью было показать, что Нат Пинкертон — фигура, представляющая реальную опасность, «основатель рабочего шпионажа в Америке». Также в послесловии она критикует дореволюционную пинкертоновскую серию как пропаганду полицейского режима, преследовавшего профсоюзы. С ее точки зрения, романы середины 1920-х годов, по существу, были массовым развлекательным жанром. «Агентство Пинкертона» — новый роман из знаменитой серии — подытоживал сложившуюся традицию и даже давал ей политическую оценку.

Между тем, «Агентство Пинкертона» не выходит за рамки массовой культуры, несмотря на то что его автор выступает как историк литературы и рабочего движения. Это роман на злободневную тему, один из героев которого совсем недавно был очень популярен. Более того, прежде чем выйти отдельным изданием, «Агентство Пинкертона» публикуется как «кусковые рисунки» в детском журнале «Еж». «Кусковыми рисунками» в те годы называли комиксы. Несмотря на то что страна с энтузиазмом строила социалистическое общество и становилась все более враждебной к западному капиталистическому миру, в советской культуре многое заимствовалось из европейских и американских литературы, искусства, театра и кино или походило на западные образцы. Сатирические комиксы появляются в советской периодике еще в конце 1920-х годов. Тогда же пользуются популярностью у широкого зрителя комикс-истории об искореняющем буржуазные пережитки рабкоре Бузилке, которые легли в основу анимационно-игровых фильмов «Бузилка» (1928) и «Неуловимый рабкор» (1929).

Ленинградский график Борис Антоновский придумывает популярный персонаж — Евлампия Надькина, в котором Александр Введенский видел свой идеал поэта эпохи люмпенизации. Игорь Бахтерев вспоминает в 1970-е годы о том, что на вопрос «На кого ты хотел бы быть похож?» Введенский отвечал: «На Евлампия Надькина, когда в морозную ночь, где-нибудь на Невском Надькин беседует с извозчиком или пьяной проституткой» (Бахтерев 1984: 63–64). Художник-карикатурист Бронислав Малаховский, печатавшийся в «Крокодиле», «Смехаче», «Ревизоре» и других сатирических журналах, совместно с Даниилом Хармсом рассказывает в журнале «Еж» истории про Умную Машу (Боровский 2010). В середине 1930-х годов Николай Радлов создает одну из самых известных иллюстрированных советских книг для детей младшего возраста — «Рассказы в картинках», выдержавшую на протяжении более чем полувека несколько десятков переизданий и переиздающуюся даже в наши дни (Савицкий 2010). Другой поэт из круга ОБЭРИУ, Николай Олейников, вместе с Борисом Антоновским в конце 1920-х и начале 1930-х годов печатает на страницах «Ежа» цикл «кусковых рисунков» про удалого красноармейца Макара Свирепого (Олейников 1991).

Также для «Ежа» писали и рисовали иллюстрации Николай Лапшин, Владимир Лебедев, Самуил Маршак, Алексей Пахомов, Владимир Стерлигов, Евгений Шварц и другие известные художники и писатели (Заболоцкий 1984: 141–144; 163–165). Яков Перельман печатал в нем занимательные задачки по математике, впоследствии вошедшие в знаменитый учебник. Не удивительно, что «Агентство Пинкертона» сначала было опубликовано именно в этом журнале, тем более что с Н. Олейниковым и Е. Шварцем Гинзбург была в приятельских отношениях. Они читали текст романа и могли участвовать в издательской редактуре (Тетрадь VIII-2. 1932. [ю]). Комикс-версию романа подготовил начинающий художник Лев Канторович, который мог познакомиться с Гинзбург еще в 1928 году, будучи студентом Государственного института истории искусств. У него уже был опыт работы иллюстратором в газете «Смена» и журнале «Юный пролетарий» (Мессер 1983: 8). Также Канторович сделал серию «кусковых рисунков» для книги Л. Радищева «Будет война» (Радищев 1931). Его манеру сравнивали с экспрессионистской карикатурой Георга Гросса, публиковавшегося в СССР с середины 1920-х годов в журнале «ЛЕФ» и газете «Известия» (Гросс 1926; Гросс 1931). Иллюстрации же к книге «Агентство Пинкертона» были сделаны Еленой Сафоновой — художницей из круга журнала «Еж», дружившей с обэриутами и сосланной в 1932 году вместе с ними в Курск (Сафонова 1987). В 1930-е она оформила два бестселлера советской детской литературы: «Доктора Айболита» К. Чуковского (Чуковский 1936) и «Что я видел» Б. Житкова (Житков 1939).